В феврале 2022 я начала публиковать здесь «Записки». Год спустя получился роман в рассказах из трех частей: Итальянской, Воронежской и Турецкой. Я сложила их в книжку и даже попыталась самоиздать.

так уж вышло, временно или постоянно не знаю.

Решила я на днях сухари сушить. Времена вечносуровые, надо переходить на самообеспечение. Купила семена петрушки и щавеля с пометкой «детский огород», чтоб наверняка. Хлеба ржаного на сухарики купила. Утром встала, хлебушек из пакета достала: свежий, ароматный. Гляжу на него и думаю: «надо у гугла спросить как сухари сушить».

Ну что, очередной приступ безнадеги с порывами снести все к чертям минул с минимальным ущербом. Снесла только каменты и чатик, один почтовый ящик, похоронила несколько мертвых душ отсюда и забанила пару придурков на ютубе. Вынесла на помойку мешок книжек, купленных в американскую бытность на озоне, доставленных в Лас Вегас, позже погруженных в ящики и в самолет, доставленных в Бутово, затем в Метрогородок, затем в Малаховку и наконец на помойку: история психологии история философии история русского театра история западноевропейского театра Ницше Соловьев Бердяев пороги культуры девять глав о кино божество с тремя лицами драматургические опыты эстетика гегеля

Гонять мысль о кастрации я начала как только принесла котенка домой. Первым делом отправилась в Сеть Всезнающую. Люди писали, что без яиц — благодать. У кого-то кот не изменился характером и не перестал метить, у других — перестал и обленился. Некоторые жаловались на мочекаменку и ожирение. Защитники кошачьих яиц твердили, что их коты помрут здоровыми. Были и сожалеющие: «Вовремя не кастрировала, теперь жалею. Кот умер от рака, а у подруги прожил 17 лет и плюшевых мышей гонял до старости». Тогда я усвоила, что решить будет не так-то просто. Везде есть плюсы и минусы и рисковать придется в любом случае. Черт! Я-то хотела точно знать. Приуныла на пару часиков, когда поняла, что нужно самой думать, взвешивать, принимать ответственное...

Вчера в кофейне шустрая такая девчонка за стойкой. Одной рукой печеньки упаковывает, другой кассу скролит. Голос бодрый, тараторит неглядя.

Баба Люся хотела кастрировать кота Ваську. Дед Николай был против.

«Все, хватит. Я буду защищаться», — подумала Шура, надевая черные очки к черной футболке и черным джинсам. Затем вышла за ворота и зашагала по частному сектору к станции.

приветы, как вы уже поняли, у этого блога очень медленная жизнь. для моих самых терпеливых читателей объяснюсь.

и тут я вышла из дома спустя три недели наедине с котом в 57 км от Москвы — челночницы в полосатых палатках валенки из войлока, резиновые калоши на картоне надписано от руки: трусы носки колготки водителю: «можно наличкой?» «лучче даже, ай красавица!» проезжая автомойку, детейлинг — а? говорят, дети в Биробиджане собирают роботов, а у станции в 57 км от Москвы торгуют птичьими кормушками осиновыми домиками в три яруса рукотворный стеллаж и никого: «эй, хозяин! хочу воробьев кормить!» из пустой электрички бело-серые рваные пейзажи ненавистных усталых вдруг прекрасных зим пока в тундре овцебык экономит силы проходя лишь 2 км в день, а таежный волк отбился от стаи рискуя сдохнуть и воет, воет зазывая ту с которой станет создавать жизнь...

Октябрь в Воронеже ничем не отличался от типичного октября: серого, промозглого, суетливого. Денег я привезла с собой столько, что едва хватило на пару месяцев. К счастью, ровно два месяца я и пробыла дома. Помню тревожное ожидание, злость, отчаяние, нараставшее день за днем, и очумелое ликование, когда наконец все решилось. В начале января я снова сидела в самолете. Мне предстоял полугодовой контракт в Дубае.