16. Ничего особенного
Одним майским днем раздался звонок. Павлик.
Я сжала себя в кулак, чтобы звучать равнодушно.
К тому времени мне удалось узнать, что Павлик был в разводе. Жену его звали Таней, они разошлись полгода назад из-за мулатки-француженки, марокканки по происхождению. Она была его девушкой, отучилась в ВГУ по обмену и уехала на лето во Францию. Обещала вернуться. У меня было три месяца на все.
Мы стали встречаться. Вечерами я приезжала к нему, мы пили французское сухое, ели мясо по-мароккански, слушали блюз, смотрели артхаус, говорили о книжках, играли в нарды и еблись. У Павлика был длинный и тонкий хуй. Когда он входил в раж сзади, то больно тыкал им мне в матку. Я думала, что так и надо. Трахался он изобретательно и долго. Иногда слишком долго. Когда мне надоедало, я подкручивала громкость. Это срабатывало. В остальном Павлик был не плох. В нем имелось буйство и затейливость.
Кроме того в Павлике было мясо, его тулово накрывало меня целиком. Мне нравится, когда на мне тяжелое тело. Оно вдавливает меня в матрас и запускает какой-то тонкий механизм. После соития я обычно обвивала его конечностями, укладывала голову на грудь и замирала. Он не противился, но при первой возможности утекал на край кровати. Впрочем, что касалось объятий мне всегда было их мало, и я с этим смирилась.
Выходные Павлик проводил в Неоне. Если я изъявляла желание пойти, то должна была найти себе компанию и никаким образом не показывать, что между нами что-то есть. В конце ночи мы встречались на стоянке такси и ехали к нему. Я чувствовала себя дерьмовее некуда, но славная победа в славной битве не бывает легкой.
Как-то Павлик объявил, что собирается открыть настоящий пивной паб. Он работал в строительной фирме отца, часто летал в Европу и обожал все европейское. Одевался исключительно в аутлетах, читал зарубежную прозу, в разговоре предпочитал «са ва» и «мерси».
— Я буду работать за стойкой сам. В Европе это не считается зазорным.
— Ага, в итальянских кафе тоже.
— В Англии у маленьких пабов местная постоянная клиентура и местные бэнды. Невероятная атмосфера.
— А в итальянских семейных ресторанчиках хозяева встречают тебя на входе.
— Во Франции хорошее вино можно купить за десять евро.
— Я уже нашел поставщиков настоящего эля. У нас льют сплошную дрянь. Представь, классическая темно-бордовая длинная стойка из массива, дартс, огромный экран.
Я представила и была в ужасе. Как только у него появится это прекрасная штуковина, за которой он будет разливать настоящий эль в невероятной атмосфере, я стану не нужна ему. Я чувствовала себя слабой по сравнению с могущественной дубовой стойкой. Мне нечего было ей противопоставить.
— Какие у тебя фантазии? — спросил он после проигранной партии в нарды. У нас уже сложилась традиция: в нарды планку задавала я, в ебле — он.
— Мм, надо подумать… А у тебя?
— Ты же не пробовала. Вдруг понравится.
— Как может понравится то, что больно.
— Не больно если делать все правильно и с хорошей смазкой.
— У той дыры есть свое природное назначение.
— Да ладно, это только первый раз непривычно, потом за уши не оттащишь.
— А переспать с другим хотела бы?
Через несколько дней он все устроил. Героя подобрал согласно моим пожеланиями: широкие плечи, крупный торс, внятный хер и четкое понимание границ своей роли. Ладно. Хотя бы не анал.
Я дожидалась гостя в спальне. Мы не должны были видеть друг друга, поэтому весь свет квартире был погашен. Мобильник с Павликом сидел на тумбочке и дышал. Я услышала как ключ ковырнул дверной замок. Незнакомец разулся, прошел в ванную и вымыл руки. Я безмолствовала. Пару минут спустя в проеме возник внушительный силуэт. Мы коротко обменялись приветствиями и приступили. Каждое движение наощупь, будто паришь в невесомости. Череп его был колючим, кожа слегка шершавой. Двигался он аккуратно и вежливо, сознавая свою ответственность. Наконец я перестала себя блюсти и забылась. Он был искусен. Действительно знал, что делает. В конце он оделся, сказал, что я охрененная и ушел. Я съежилась под одеялом.
Несколько минут спустя Павлик влетел в квартиру. Скинул штаны, спикировал на меня. Начал расспрашивать в подробностях. Восхищался. Быстро кончил.
— Черт, детка, я там чуть с ума не сошел.
Мы еще немного обменялись восторгами и уснули.
Всего за месяц я многого достигла. Я научилась готовить мясо по-мароккански и любить Бэсси Смит. Я умела молоть кофейные зерна свертонким помолом. Я знала в какой бокал наливать белое, а в какой только красное. Я прочла за три дня «Над пропастью во ржи» и «Заводной апельсин». Я посмотрела всего Тарантино. Я восхищалась «Тупой и еще тупее» и «Криминальным чтивом», хвалила «Авиатора» за актерскую игру. В нардах мне не было равных.
Однажды я была в Неоне с Иркой и ее парнями. В пабе, который должен был открыться в подвале по-соседству, вовсю шел ремонт. Павлик увлеченно что-то обсуждал с двумя владельцами Неона. В ту ночь я себе нравилась и разбрасывалась безбожно. Лишь бы он видел, что мне нет до него никакого дела.
Было часа два ночи, один из владельцев внезапно подкатил ко мне у бара и угостил выпивкой. Его звали Артур. Это был холеный дядя лет сорока в кислотно-оранжевом поло. Седые волосья выбивались наружу, скрывая ключичную впадину. Он острил. Я хохотала. Павлик сновал мимо и не находил себе места. Это было чудесно.
— Он тебе нравится? — спросил он в такси. В ту ночь мы уехали раньше обычного.
— Детка, мне было не по себе, честное слово.
Я пожала плечами, мол, что ж я могла поделать. На самом деле мне было сладко. Чертовски сладко. Я глубоко вздохнула и почувствовала, как сладость заполонила мое нутро.
А потом как-то ночью он обнял меня. Сцапал полуспящую, подтащил к себе, крепко прижал, уткнулся подбородком в темя и уснул. Комар назойливо звенел над ухом, а я не смела пошевелиться.